Авария В ночь на субботу, 26 апреля 1986 года, во время плановой остановки и испытаний четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС произошел взрыв
Авария
РЕКЛАМАВ ночь на субботу, 26 апреля 1986 года, во время плановой остановки и испытаний четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС произошел взрыв, полностью разрушивший реактор и часть здания. Начался пожар. В окружающую среду попало огромное количество радиоактивных веществ. Но те, кому пришлось ликвидировать последствия аварии – пожарным, солдатам срочной службы, сотрудникам милиции – слабо представляли себе, что их ждет. Информация об опасности замалчивалась. Многие из первых ликвидаторов получили смертельные дозы облучения уже в первые часы.
Ликвидаторы последствий аварии, май-июнь, 1986 (фото: Олег Векленко)
Александр Волошин, 50 лет, Канада:
«Я проходил срочную службу и в ночь аварии дежурил на телефонном узле нашего ремонтного батальона в г. Яворове Львовской области. В половине четвёртого ночи поступил звонок из штаба округа на квартиру комбата. Такие звонки случались раз в год, и я сразу понял, что это что-то важное. Телефонист имеет возможность прослушивать разговор, хотя это и запрещено. Дежурный по штабу округа офицер, судя по всему, был знаком с нашим комбатом и позвонил, чтобы предупредить его о серьёзной аварии на атомной станции под Киевом. Наш рембат имел на обслуживании химическую роту и технику, и был большой шанс, что кого-то отправят на ликвидацию аварии… Через четыре дня в Чернобыль отправили взвод химиков с техникой. Пятеро из них умерли после двух лет по демобилизации от полученных доз радиации».
Олег Розанов, 48 лет, Москва, Россия
«Участвовал в ликвидации в 1987 году рядовым срочной службы Об аварии не знал практически ничего, пока не привезли в Чернобыль. Наше подразделение базировалось на берегу Припяти, мы поддерживали исправное состояние понтонного моста. Никаких средств защиты у нас не было. Бывало, приходилось нырять в реку за понтонным якорем, чтобы передвинуть его…А мы ничего сначала не понимали. Только когда командир приказал нам убрать с дороги прицеп и выдал рукавицы, которые велел потом выбросить, потому что прицеп ужасно фонил, мы начали понимать кое-что… Многое вспоминается: про брошенную технику, которую потихоньку увозили ушлые прапора, про фонящее белье, которое кладовщики отправляли на родину, про воровство из зоны отчуждения…»
Фото из личного архива С.Бондаренко , ликвидатора аварии на ЧАЭС, участника проекта “Всeукрaинское oбъeдинeние вeтeрaнoв Чeрнoбыля”.
Александр Наумов, 66 лет, Киев, Украина
«В ту ночь меня, исполняющего обязанности заместителя начальника линейного отдела внутренних дел на ж/д станции Киев-пассажирский, разбудил звонок помощника оперативного дежурного. Он сообщил, что всех поднимают по сигналу тревоги, и предупредил, что тревога не учебная. Причину он объяснил скупо – взорвалась атомная станция…
Под утро поступило сообщении, что на площадь прибыла колонна автобусов из Припяти. Где находится этот город в столичной области, представлял с трудом. Но никак не связывал его с мирным атомом. В автобусах, в основном были женщины и дети. От них получили первую правдивую информацию: да, там возник пожар, есть разрушения. На место аварии прибывают пожарные караулы со всей Киевской области. Один мужчина сообщил, что фоновые значения радиоактивности в несколько десятков раз превышают все допустимые. Авария очень серьезная. Больше он ничего сказать не смог. У него першило в горле…
К утру появились дозиметристы из солидного НИИ, удивленные прорывом сюда колонны автобусов, ведь официальной эвакуации Припяти еще не было. Проверку они начали с нас. Наши мундиры фонили, стрелки приборов зашкаливали. После чего возник вопрос, где мы успели набраться пыли. Замеры, сделанные в залах ожидания и на одежде припятчан, показали значительное превышение допустимых норм. Сообщив, что людей необходимо мыть, одежду менять, а дежурную комнату милиции необходимо дезактивировать, работники НИИ покинули вокзал. Мы вызвали уборщицу, которая сделала влажную уборку, а что было делать с людьми? Об этом никто не говорил и команд не давал…»
Подробно воспоминания Александра Наумова
Молчание в эфире
Припять, 1986 г. (фото: Олег Векленко)
Советские СМИ молчали об аварии 36 часов: первое официальное сообщение прозвучало в припятской радиотрансляционной сети, диктор объявил о временной эвакуации города (до аварии в городе проживало 47 тысяч человек). Центральные газеты и каналы молчали до тех пор, пока об аварии не заговорила западная пресса. Радиоактивное облако из Чернобыля пошло на северо-запад. В Швеции зафиксировали мощное повышение уровня радиации уже 27 апреля, и правительство собрало пресс-конференцию. Но лишь вечером 28 апреля в советскому ТВ в программе «Время» было зачитано сообщение ТАСС. В течение нескольких дней было эвакуировано население в радиусе 30 км от зоны взрыва, но в Киеве (100 км от Чернобыля) , в других городах Украины и Белоруссии никаких мер принято не было.
Выпуск программы “Время” 28 апреля 1986-го года
Оксана, 37 лет, живет в Киеве
«На момент аварии мне было 7 лет, я заканчивала первый класс в Припяти. Как раз была в школе (тогда учились по субботам). Там нам ничего не рассказали, только дали какие-то таблетки, и мы должны были вытирать ноги о влажную тряпку. Уже дома я все узнала. Отец пошёл на рыбалку, где-то рядом со станцией, и его, конечно, прогнали оттуда. Мама поняла, что надо срочно уезжать. Я заканчивала 1 класс в Чернигове у родственников. А осенью мы уже были в Киеве, так как отец был ликвидатором, и ему дали здесь квартиру. Авария повлияла на нас всех: я в детстве часто лежала в больнице, мама – инвалид 2 группы, отец умер в 1994 году. Лично я стеснялась того, что я оттуда, так как была разная реакция у людей: некоторые относились как к прокажённым. Но все же мне, ребёнку, все это воспринималось как приключение, жалко было только очень свою забытую в Припяти, совсем новую игрушку…»
Ольга Петухова, 42 года, живет в Смоленске, Россия:
« Чернобыльская катастрофа застала меня в Вильнюсе. Вместе с другими участниками детского фольклорного ансамбля я участвовала в фестивале народной музыки. Первое сообщение появилось 28 апреля, мы услышали новость в вечернем выпуске программы “Время”. Мы, дети, не очень поняли, в чём дело. Но старшие, знакомые с методиками работы СМИ, тревожно зашептались. Так или иначе, это не повлияло на программу нашего дальнейшего пребывания. Апрель 1986 был очень тёплым : было много выступлений под открытым небом, экскурсии по Вильнюсу, поездка в Тракай. 1 мая мы даже прошли в праздничной колонне с другими коллективами».
РЕКЛАМАОдин из первых выпусков шведского телевидения об аварии
Ольга Соколик, Киев:
«В час ночи зять моей тёти, физик-ядерщик, позвонил нам и сказал, чтобы мы немедленно уезжали из Киева и как можно дальше : на АЭС произошёл взрыв реактора. Средства массовой информации молчали. Никто даже словом не обмолвился об опасности, работало только «сарафанное радио». Более того, власти устроили в Киеве на майские праздники велосипедные соревнования международного уровня! Жара в городе стояла под 30 градусов. Транспорт не работал, люди шли домой пешком и на них, вместе с пылью и раскалённым воздухом, оседала невидимая радиация… Все постоянно делали влажную уборку квартиры, пили молоко, оно якобы спасало от радиации, некоторые с йодом. Также пили красное вино, которое тоже ограждало организм от радиоактивных поражений. Киев, несмотря на то, что находился практически рядом с местом катастрофы (100 км – прим. редакции), первая волна радиации обошла стороной. Муж моей коллеги, журналист, поехал на АЭС и вел оттуда репортажи. Он умер неполный год спустя».
Диана Лозицкая в апреле 1986 была студенткой Киевского института пищевой промышленности:
«Декан факультета объявил, что произошла ужаснейшая катастрофа – авария на Чернобыльской АЭС. Нет, паники в первую неделю не было. По радио все время сообщали: радиоактивный фон в норме, необходимо ходить по улице в головных уборах, производить ежедневно влажную уборку помещений, окна не открывать, на улицу без надобности не выходить, волосы мыть шампунем ежедневно. Улицы и здания также мыли, то есть смывали с них пыль., да-да, именно смывали. Ребята-старшекурсники взбирались на крышу общежития и водой мыли здание. Да, еще были рекомендации , что нужно пить красное вино, а кто-то говорил, что лучше водку… Школьников из Киева эвакуировали после праздников, как угодно, либо родители самостоятельно, либо организовано, вывозили на юг СССР. Студенты не могли себе этого позволить, впереди сессия. Напряжение нарастало, и не только в Киеве. Но Велогонка мира состоялась. И стартовала она в Киеве 6 мая. Опять студенты с флажками, не знаю как школьники, но студентов точно «выгнали». Не выйти на массовку в то время приравнивали к саботажу. Вот и стояла моя сестричка со своими сокурсниками под радиоактивным то солнцем, то дождиком. Как выяснилось вскоре, радиоактивное облако сносило именно на Запад и Северо-запад от Чернобыля, а это Полесье Украины, Беларусь, Прибалтика, ну и страны Европы Восточной и Западной. Именно с Запада и началась просачиваться правда о масштабе этой катастрофы. Их СМИ, которые как-то пробивались с информацией через «железный занавес» , а он был, просто бились в истерике. Ведь скрывали всю правдивую информацию, теперь-то об этом знают все. А тогда нас раздражала «истерика Запада».
Вернувшись в Киев через несколько дней, Дина узнала, что началось массовое бегство из столицы. «На Киевском железнодорожном вокзалe мы увидели картину массовой эвакуации. По-другому не назовешь. Людей не протолкнешься, все с таким багажом, будто уезжали навсегда, духота нереальная. билетов естественно никуда нет. У нас билеты были куплены заранее, и мы никуда не убегали, просто уезжали в Днепропетровск на несколько дней. Но это кошмарное зрелище невозможно забыть даже через 30 лет. Можно сравнить с гибелью «Титаника», люди с ужасом в глазах пытались найти свободное место в спасательных шлюпках. Разница в том, что корабль затонул мгновенно, а тут люди были обречены на медленное вымирание».
Выпуск французского телевидения Soir 3
РЕКЛАМААрхив INA
Максим Соколов, 37 лет, журналист украинской редакции Евроньюс, Лион.
« Когда “взорвался Чернобыль”, мне было семь. Я не помню точный момент, когда узнал об этом. Да и в силу возраста осознание трагедии придёт ко мне намного позже. Но в те первые недели после аварии информацию о ней действительно очень хорошо скрывали. Иначе как объяснить, что мама отпускала меня гонять на велосипеде во дворе все майские праздники? Врезалась в память уже “эвакуация” из Киева. Вокзал полный школьников в пионерских галстуках, которых родители готовы были отправить хоть на край света, только бы подальше. Меня сначала забрала к себе во Львов папина бабушка. Через месяц эстафету перехватила мамина бабуля, которая увезла меня к своим родственникам в тогдашний Горький. Там на радиационном контроле у меня “запищали” сандалии, и их тут же забрали на утилизацию. Так я узнал, что мы – “чернобыльские дети”. В тот год тысячи детей так и не родились. Многих беременных женщин из зараженных зон заставили сделать аборт…
В сентябре 1986-го я пошёл в первый класс. А через 11 лет Чернобыль выдал мне пропуск в профессию. Моя первая журналистская командировка была в город атомщиков Славутич на международную научную конференцию по вопросам постройки так называемого объекта «Укрытие» – нового саркофага над четвертым энергоблоком ЧАЭС. Его строят до сих пор…»
Евгений Самойлов, 66 лет, Харьков, химик, старший научный сотрудник НИИ, был отправлен в командировку в Чернобыль через две недели после аварии.
Он вспоминает, как впервые попал в зону отчуждения.
«Предъявив голубенький картонный пропуск на КПП “Дитятки”, заезжаю в страшную и загадочную “Зону”. Лес. Над лесом, справа – непрерывный ряд огромных панельных зданий. Ближнее – с голубой полосой. А дальнее, которое с розовой полосой, полуразрушено и обгорело. Водитель говорит: “4 блок”.
РЕКЛАМАВ командирский двадцати-кратного увеличения прибор (с интересом) рассматриваю подробности: от крыши машинного зала наверх, к обгорелым конструкциям, тянутся пожарные рукава. Всё, как утром 26 апреля. Смотрю на стрелку прибора – 300 мР/ч.2
Смотрю на стрелку прибора – 300 мР/ч.
Водитель предупреждает: “Дальше - “Желтый лес”! Водитель даёт максимальный газ. Стрелка моего прибора, тут же – со звоном: “зашкалила”! Моментально переключаю поддиапазон прибора – 16 Р/ч. И – это внутри! Коэффициент ослабления гамма-излучения брони нашей машины всего 4! Справа и слева вдоль дороги стоит лес огромных мачтовых сосен с хвоей необыкновенного для мая месяца жёлтого цвета. Впереди маячит бетонный указатель г. Припять.»
Полностью воспоминания Евгения Самойлова
Смертельное облучение
Карта радиационного загрязнения Украины и Белоруссии. ФОТО © UNSCEAR
РЕКЛАМАПо официальным данным, в день аварии большие дозы облучения получили примерно 600 человек из числа персонала, находящегося на площадке АЭС.
28 из них погибли от лучевой болезни в течение нескольких месяцев после аварии. Всего же в ликвидации последствий аварии принимали участие 600 тысяч человек со всего бывшего СССР. По данным “ВОЗ от 2005 года”:http://www.who.int/mediacentre/news/releases/2005/pr38/ru/, в результате аварии на Чернобыльской АЭС в конечном счёте может погибнуть в общей сложности до 4000 человек. Но Союз “Чернобыль” России полагает, что на апрель 2014 года около 9 тысяч российских ликвидаторов аварии умерли, свыше 55 тысяч стали инвалидами. Greenpeace и организация «Врачи против ядерной войны» утверждают, что в Европе зафиксировано 10 тыс. случаев уродств у новорождённых, 10 тысяч случаев рака щитовидной железы в связи с Чернобылем.
Николай Павлов, 31 год, живет в Москве:
« Мама на момент аварии вместе со мной жила в Брестской области Белорусской ССР, недалеко от границы с Украиной. Мама рассказывала, что СМИ постоянно выступали с обращениями, что все порядке, что это не страшно. Ее родители были крестьянами, они поддались воздействию пропаганды, говорили, что все уйдет в землю. Мама не стала слушать уговоры, собрала вещи, и мы уехали жить в Сочи. После аварии несколько наших родственников умерли от рака. Это воспринималось как эпидемия: дедушка, другие родственники, множество знакомых, – все умерли от этой страшной болезни. Все, кто остался в Белоруссии. Я благодарен маме за спасенную жизнь ».
Евгений, 30 лет, живет в Москве :
«Мой отец в то время служил на авиабазе под Киевом, и мама привезла меня маленького, мне ещё года не было, к нему в феврале 1986-го. Перед майскими праздниками к нам туда прилетели в гости мои бабушка с дедушкой. Они часто вспоминают, что Киев был пустой, а навстречу им на Борисполь ехали автобусы, сверху донизу забитые матрасами. Дедушка с бабушкой предполагали, что автобусы везли матрасы для обустройства спальных мест для ликвидаторов. Отцу и другим военнослужащим рассказали всё только через несколько дней, после майских праздников, и дедушке с бабушкой тоже в городе никто ничего не сказал. В итоге, как только мы узнали об аварии, мама увезла меня на юг Украины, в Бердянск к прабабушке. Никто не рассказывал, что такое радиация и как её избегать, как очищать одежду. Ещё помню, что родители хотели второго ребёнка, но не стали, потому что боялись влияния радиации. Поэтому братьев и сестёр у меня нет.»
РЕКЛАМА
Обложка журнала Life за август, 1986. Фото: сайт Amazon.com
Видеобонусы:
Надежда Кутепова, эколог-правозащитник
Наталья Манзурова, радиобиолог
Олег Векленко, ликвидатор аварии
РЕКЛАМААвторы проекта: Наталия Маршалкович и Юлия Пухлий