Судья Теодор Мерон: правосудие от Нюрнбергского трибунала до Гаагского

РЕКЛАМА

Теодор Мерон занимал пост президента Международного трибунала для бывшей Югославии в течение последних пяти лет. С момента своего создания трибунал обвинил 161 человека за серьезные нарушения гуманитарного права, совершенные на территории бывшей Югославии с 1991 по 2001 год.

Корреспондент “Евроньюс” взяла интервью у Теодора Мерона, которое предлагается вашему вниманию.

Евроньюс:
Вам было 9 лет когда нацистская Германия вторглась на Вашу родину – Польшу. Вы прошли через гетто, трудовой лагерь, Вы потеряли своих близких только потому, что они были евреями. Вместо того, чтобы мстить или злиться, у Вас проявилась тяга к нечто иному.

Мерон:
Война действительно лишила меня нормального детства. Она лишила меня школы Лишила друзей и игр с ними, лишила меня близких, в том числе моей матери. Война привела к хаосу и насилию, к зверствам и жестокости. Мне очень трудно говорить обо всем этом и поэтому я, как правило, предпочитаю не слишком подробно останавливаться на этой части моей жизни. Уж очень это больно. Я старался найти и нашел профессию, благодаря которой я мог бы внести хоть небольшой вклад в предотвращение в будущем таких зверств, с которыми мне довелось столкнуться в детстве. И я сделал выбор на международном праве, на гуманитарном праве, на правах человека. Это хоть немного, но могло помочь предотвратить злодеяния в будущем.

Евроньюс:
70 лет назад состоялся первый международным трибунал в Нюрнберге. Помог ли он Германии примириться со своим прошлым?

Мерон:
Нюрнберг помог не только Германия. Нюрнберг помог всему человечеству. В подписанном после Первой мировой войны Версальском договоре уже была указано на возможности создания международных уголовных трибуналов. Но это ни к чему не привело. После Второй мировой войны международное сообщество не готово было пойти тем же путем. Появилась необходимость проведения международных судебных расследований, в которых участвовали бы судьи из разных стран. Нюрнберг не был идеальным. Он не был достаточно прозрачным в вопросе применения закона и судебной справедливости. Давайте смотреть правде в глаза – это было правосудием победителя. Но тем не менее, Нюрнбергский трибунал ввел ряд фундаментальных изменений, без которых дальнейший прогресс не был бы возможен.

Евроньюс:
Одно из критических замечаний в адрес существующего 22 года Международного трибунала для бывшей Югославии заключается в том, что некоторые расследования тянутся годами. Все процедуры, как то раздуты. Трибунал в Нюрнберге работал настолько быстро, что ему потребовался лишь год. Справедливо ли это сравнение?

Мерон:
Я думаю, на этот вопрос есть ответ. В Нюрнберге союзники воспользовались одним преимуществом. Нацисты были замечательными архивариусами. Они сохранили записи буквально обо всем. Каждый человек, побывавший в Освенциме был зарегистрирован.
В бывшей Югославии сохранение архивных материалов не было национальной традицией. Такого было очень мало. Поэтому приходилось искать свидетелей, везти их за несколько тысяч километров в Гаагу. Иногда свидетелей было сложно найти. Не всегда, особенно с начала, все страны хотели сотрудничать. В отличие от Нюрнберга у нас не было военной полиции, которую можно было послать куда угодно, как посылали по Германии американскую военную полицию. Они бы поехали туда, собрали доказательства, нашли свидетелей, доставили их в суд. Мы же полностью зависимы от воли государств сотрудничать.

Евроньюс:
Радован Караджич – пять лет. Милошевич – умер, пока длился его процесс. Сейчас мы ждем завершения дела Младича. Почему это занимает столько времени?

Мерон:
Тома доказательств настолько объемны, что такого еще не было в истории.Свидетелей – сотни. Это самые тяжкие из преступлений, которые к тому же продолжались долго. Караджич обвинялся в совершении преступлений в разных регионах страны. Каждое из них должно было быть проверено.Мы делаем все, что можем, чтобы ускорить процесс. Мы хорошо осознаем, что одним из процессуальных прав является право на быстрый суд. Было ли это идеальным? Нет. Но добились мы справедливости? Да.

Евроньюс:
Два года назад Вас критиковали за неспособность вынести справедливые вердикты. Речь идет об оправдательных решениях в отношении двух лиц, подозреваемых в военных преступлениях, одного хорвата и одного серба. Но Вы по-прежнему утверждаете, что международное правосудие тогда свершилось?

Мерон:
В международных уголовных трибуналах не может быть никакой политической подоплеки. Мы не можем спрашивать у общественности какое решение ей бы понравилось. Оправдательные приговоры всегда спорные и они будут особенно спорными тогда, когда речь идет о районе, который очень высоко политизированный,где враждебность между этническими и национальными группами по-прежнему сохраняется, несмотря на весь достигнутый прогресс. Так что я думаю, что оправдательные приговоры, время от времени, являются признаком зрелости системы. Системы объективной и нейтральной, которая не стремится обязательно, во что бы то ни стало найти виновного, а хочет вынести действительно справедливое решение.

Евроньюс:
Прошло 20 лет со дня заключения Дейтонских соглашений, 22 года после начала работы Международного трибунала для бывшей Югославии, но путь к примирению еще очень долгий.

Мерон:
Если говорить о примирении в других странах, таких как Германия, то оно не является ни функцией, ни миссией одного лишь Международного трибунала. Нужно чтобы примирились общинные лидеры, церковные, интеллектуалы, которые готовы вести свои народы к примирению. Нам нужно больше таких, как Мандела. Нам нужно больше таких лидеров, какие были в Германии, которые были готовы противостоять прошлому, жестокости, античеловеческой сути концлагерей. В Германии были такие люди. И я надеюсь, что со временем такие лидеры появятся и в странах бывшей Югославии и поведут свои народы к примирению.