Как Европейский союз сможет сохранить свой климатический курс и убедить граждан стремиться достичь углеродной нейтральности к 2050 г.?
Война в Украине, рост цен на энергоносители, повышение инфляции и стоимости жизни. Как Европейский союз сможет сохранить свой климатический курс и убедить граждан стремиться к углеродной нейтральности к 2050 г.? Эти вопросы мы задали нашему гостю, европейскому комиссару по окружающей среде, Виргиниюсу Синкевичусу.
— Вы представили ряд предложений по восстановлению природы. Каковы задачи закона о восстановлении природы?
— Сейчас мы делаем большой шаг вперед, переходя от защиты природы к ее восстановлению. Основная задача — завершить 20% работы по восстановлению природы к 2030 г. У нас также есть ряд задач по восстановлению экосистем, таких как торфяники, степи, опылители и т. п., которые очень дороги сердцу европейцев, осознавшим во время карантинных ограничений как нам не хватает озеленения городских застроек. Поэтому наша цель увеличить к 2030 г. на 5% озеленение городов.
— По вашей оценке, какова цена бездействия и каковы плюсы восстановления биоразнообразия?
— Мы провели всестороннюю оценку этих последствий. Она занимает 700 страниц. Самое главное, о чем, наверное, нужно сказать, говоря о действии и бездействии, это польза. Мы должны отбросить миф, что охрана природы, восстановление природы, — это всегда издержки и никакой пользы. Наше оценка последствий показала, что один вложенный евро принесет пользы на 8 евро. Эта польза реализуется через, например, более высокую урожайность у наших фермеров. Потому что я не знаю, как можно производить, если у вас нет плодородной почвы, если у вас нет опыления. Тогда как продукция сельского хозяйства в 5 млрд евро зависит от опыления. Уменьшение опыления угрожает сельскохозяйственному производству. Поэтому, на мой взгляд, существует очевидная выгода от инвестирования в восстановление природы. И я очень рад, что очень многие поддерживают наш законопроект.
— Что нужно сделать для того, чтобы восстановить природу?
— Например, можно использовать леса более устойчивым способом, так, чтобы больше ничего не угрожало почвам, так, чтобы почва даже на использованном участке всё еще могла поглощать углерод и воду и проч. В случае с торфяниками очевидное решение — их затопление. Через затопление мы восстановим торфяные болота. Как правило, достаточно предоставить их самим себе, и природа всё сделает сама. Поэтому очень многое зависит от экосистемы. Я считаю очень важным то, что после того, как закон будет принят, у государств-членов будет два года на то, чтобы подготовить планы, разобраться с тем, какая система наиболее важна для них, каковы приоритеты и как нужно проводить восстановление. Таким образом мы уступаем, так сказать, права пользования государствам-членам и заинтересованным сторонам в государствах-членах.
— Кроме этого законопроекта о восстановлении природы обсуждаются также меры по уменьшению пестицидов. Ряд стран ЕС ослабить эти меры. Какова ваша реакция?
— Нет, я бы не сказал, что страны ЕС хотели ослабить эти меры. Некоторые из них поднимали важный вопрос, что использование пестицидов на одном квадратном метре отличается от страны к стране. В некоторых странах их используют очень много, а в некоторых очень мало. Поэтому, если мы примем план сократить их на 50%, значит ли это 50% для всех? Странам, которые используют их мало, сделать это будет трудно, а тем, кто много - не так уж и трудно.
— Остается ли зеленый курс приоритетом для ЕС на фоне экономических проблем и украинской войны?
— Наша энергетическая зависимость очень опасна. Россия сейчас открыто ее использует как средство шантажа против европейских стран. Зеленый курс оказывается полезен не только с точки зрения климатических целей, для сохранения экосистем, но также для геополитического выбора, свобод и амбиций.
— Вы сказали о шантаже. Некторые страны ЕС—Германия и Австрия—собираются снова открыть угольные электростанции. Вы готовы с этим согласиться? Ведь это противоречит целям углеродной нейтральности.
— Это так. Но мы должны также обеспечить стабильность на рынке для потребителей. Поэтому, если это вынужденное и необходимое действие, мы должны его принять. Самое главное, что мы пока не видим, чтобы это навредило нашим задачам на 2030 и 2050 гг. Зеленый курс — это не краткосрочная программа. Зеленый курс рассчитан на долгий срок, в течении которого, конечно, могут случиться непредвиденные вещи. Если бы вы спросили меня два с половиной года назад, как будет выглядеть мой мандат, я бы во всем ошибся. Сначала у нас была пандемия почти два года. Теперь у нас война в Европе, Россия напала на Украину. Это, конечно, меняет динамику, и мы должны приспосабливаться. Но в долгосрочной перспективе наши цели не меняются.
— Климатический переход обходится дорого, а цены уже растут. Когда мы будем платить меньше?
— Это очень хороший вопрос. Очевидно, что цены растут, но они не связаны напрямую с Зеленым курсом ЕС. Во-первых, мы видим, что произошло с ценами на энергоносители. Вы знаете, что наша зависимость от ископаемого топлива, особенно от газа, была главной причиной роста цен. Кроме того, Россия напала на Украину, что нанесло сильный удар по стоимостной цепочке. Все эти события, конечно, скажутся на ценах в Европе. Первым делам мы должны убедиться в том, что стран ЕС есть достаточно средств для поддержки уязвимых групп населения, особенно на время отопительного сезона. Государства-члены должны будут принять специальные меры. То же касается и цен на топливо. Нов конечном итоге ответ очевиден. Когда у нас будут свои источники энергии совершенно независимые от третьих стран, мы будем менее уязвимы, а потребительские цены станут стабильнее.